Так хочется спать… Вот просто хочется взять и уснуть. Прямо в вагоне метро. И спать от конечной к конечной, минуя десятки перронов, среди которых есть и твой. Спать, просыпаясь лишь в темноте тех странных, загадочных туннелей за конечными станциями, где мало кто бывал из обычных смертных.
Это не сон, это сонливость. Вязкими, тягучими нитями она пронизывает всего тебя, проникая от самой макушки, проходя сквозь ткани лица, сжимая тебя в подавляемой зевоте, опуская плечи, расслабляя мышцы рук и выпрямляя пальцы. Падает в ноги, принося в них ватную тяжесть. Твое сознание, твое эго, ты, оборачиваются на секунду, чтобы еще раз взглянуть на мир из-под полуопущенных шторок век и уходят в багрово-черное Ничто.
Выпрямившись, я вытащил один наушник и вслушался в бубнение машиниста.
«Пойизд слидуе до станции Осокорки. Наступна кинцева».
Досада. За одну станцию до моей.
Прохладная платформа и люди вокруг. Люди, которым как и мне не хватило лишь одной станции. А поезд, который сейчас приедет, будет забит битком и мы, с такими же попавшими в безвременье этой вынужденной остановки, втиснемся в него не все. А втиснувшись, начнем обогащать друг друга теплом и жаром своих тел, вытесняя кислород из пространства вагона.
Хочется спать. Сон – как прообраз смерти. Я не помню кто это сказал, но, наверное, он пафосный дурак. Зачем искать смерть в чем-то, когда она и так вокруг. Он сказал, а мы повторяем. Как повторяем за одной милой француженкой, что оргазм – это как маленькая смерть. Блин. Зачем нам столько смерти? Нам мало того, что есть?
Сейчас я войду в потный и тесный вагон и стану таким же потным и тесным.
Нет. Не хочу. Пойду пешком. Возьму пива и пойду пешком.
- О! Лешка! Привет!
Вот кого не ожидал встретить, так это ее.
- Здравствуй, Диана.
Вот бывает так – не виделись год, уже почти полностью забыли друг о
друге и вот… Почему-то именно сегодня, почему-то именно тогда, когда я неожиданно даже для самого себя вышел не на своей станции. Почему-то именно сегодня, когда завтра… Впрочем, завтра будет завтра, останемся в сегодня. Вот только спать хочется.
Мы какое-то время просто молча смотрели друг на друга.
- Леш… - начала Диана.
- Не надо – закончил я. – Лучшее что мы можем сделать и сказать друг другу сегодня, это просто сказать – Прощай. Прощай, Дин…
Она не разочаровала меня. Кивнув головой, она улыбнулась и ответила – Прощай, Лешка.
Ну вот, все не так плохо как могло бы быть. Иду, пивом перемешивая
последние лучи последнего солнца. Ведь хорошо на улице, очень. Уже не жарко и вдобавок сегодня на улицах почти нет машин. Не пусто и не тихо, но и нет обычной какофонии. Никто никуда не едет. Кто хотел и надеялся куда-то уехать – уже уехали.
Хочется спать.
Никто никого не держал, никто никому не говорил остаться. И странное спокойствие, несмотря на то, что ожидалась истерия и беспорядки. Усиленные милицейские патрули, поднятые по тревоге внутренние войска – все это как-то не пригодилось.
И все идет и работает по тем же схемам, что и годы до этого. Это немного удивляет, но больше – радует.
Наверное потому, что случившееся было так обмусолено в романах, рассказах и компьютерных играх, что обрело статус пошлейшей банальности и в этом ватном коконе статуса просто не так сильно ударило по нашим мозгам. Наверное.
Ну кто не смотрел фильмов и не играл в игры, где сюжет завязан на том, что из мифической секретной лаборатории происходит утечка опаснейшего вируса и мир постепенно умирает, на последнем издыхании рождая хаос? Вот то-то и оно. Только вот хаоса не было.
Прошло уже два месяца, и уже не вызывает никаких эмоций скупые сообщения по все еще работающему радио – «Нет связи с Будапештом. Второй день молчит Нью-Йорк. Наш корреспондент сообщает о том, что в Одессе...».
А завтра… Впрочем, это будет завтра, давайте останемся в сегодня. В таком замечательном сегодня. Ведь только оно хранит нас от убивающего и рушащего последние надежды завтра.
Только хочется спать… Сон липкими, вязкими нитями проникает в самую мою суть и уговаривает, умоляет опуститься на лавочку и, допив уже нагревшееся пиво, немножко поспать.
Сон – он как смерть?

© Ammok