Зашёл утром в реанимацию.
Реаниматолог Сакерин, между делом, говорит:
- Вашим нейрохирургическим больным, самое главное - вовремя мочевой катетер поставить, а то будут лежать по уши в моче.
А так - святые люди!
Не жалуются, не скандалят. Что с ними не делаешь - ухом не поведут, глазом не сморгнут.
Не то, что этот мудак Свиридов после резекции желудка!
Все дренажи и зонды из себя повыдёргивал! Сейчас хирурги набегут меня с говном кушать: «Не уследили! Проспали!»

Лежит у нас в седьмой палате нейрохирургии такой «святой». Привезли сегодня ночью по «скорой помощи».
По истории – 25 лет, на вид – больше. Худой, на груди справа – татуировка: паук – крестовик в паутине, да «дороги» по венам рук.

Сознания в нём мало. Открывает глаза на окрик, но взгляд не фиксирует. На уколы реагирует ненаправленными движениями. И всё.
Макет человека в натуральную величину.
В голове посредством КТ выявили могучую опухоль основания лобной доли справа.
Надо срочно, пока не «вклинился», оперировать.
Стали готовить к операции.
Попросил персонал дать мне знать, если до операции появятся, какие ни есть родственники. Сомневаюсь, конечно, что придут, но всегда спокойнее заручится их согласием на операцию.

Но нет – ошибся!
Вскоре заводят в кабинет маленькую старушку. Чистенькая. На голове платок белый.
Представился. Познакомились. Её Полиной Фёдоровной звали.
Спрашиваю:
- Вы кем будете Константину Александровичу?
- Я бабуся Костика. Рідних у нього немає: мати десь шлёндает, батько помер. Я за ним другий рик прісмтріваю .... Бида!"
- О хо-хо! Полина Фёдоровна, извините, но я вашу мову – не разумею. Вы хоть через слово на русском можете?
-Так! Я по росийськи трохи можу!
- Вот и отлично!

Спрашиваю:
- Давно Константин болеет?
- Я при нём уже третий год. Как мамка его с молодым полюбовником в Казахстан уехала, а отец через неё и Костика этого от сердца умер, так я к нему сюды и приихала.
- Чем же Костя так отца огорчил?
- Так вин же институт бросил! Отец его от армии спас, за учёбу заплатил, а он колоться стал! Беда! То весёлый и добрый, то как почнёт всё громить, переворачивать. Всё ищет, как будто чего… На отца руку поднимал. Это сейчас он квёлый, а тогда здоровый был. Стал отца поколачивать и деньги отнимать.
Как отец умер – притих чуток. Стала у него голова болеть. Утром за голову держится, стонет. Потом блеванёт и лучше ему от того. Сходит порошка у барыг купить, наведёт его с водой над газом и тем раствором в вены колется.
А потом сил у него не стало за дурью этой повзати: судороги у него начались.
Упадёт на спину, лицо синее, пена изо рта. Потом лежит без сил. Слёзы текут, изо носа – сопли ручьём, сам трусится.
Молит:
- Сходи бабушка за порошком! Ради Бога сходи!
Там, неподалёку, у парке ларёк есть. Пивом да табаком торгует.
Ну, я приду, слово, которому меня Костик научил, скажу, да и деньги в окошко суну. А оттуда мне – пачка сигарет. Они пакетики с порошком между сигарет ховали. Месяц я так вот к ларьку этому ходила.
Так вот он в одно утро укололся, и лёг.
Утром, слышу – не встаёт. Посмотрела – спит тихенечко. И день спит, и ночь. Утром опять не встаёт. Я его потолкала, так он глаза открыл, но меня – как не видит. Губы сухие. Обмочился. Я ему перестелила, умыла его. Молочка нагрела с маслицем и сахаром, да и ложечками ему стакан споила. Ему если в рот влить – он глотает.
Так вот с ним три дня возилась.
Лежит чистенький, сухой, молочком напоенный. Хороший такой.… Как в детстве.
А тут меня на улице молодой парень остановил, поздоровкался и говорит:
- Что это вы к нам заглядывать перестали? В ларёк.
Я про Костю ему и рассказала.
Парень этот говорит:
- Так он у вас и помереть может!
Пошёл со мной к Косте.
Потормошил его, пульс потрогал. Рот ему открыл и язык вытягнул.
Потом говорит:
- Нет, мамаша, это не передоз. «Скорую» срочно вызывайте!
Скорая брать не хотела. Говоря: «Пока мы с вашим наркоманом возимся, у нас приличные люди умирают, может быть».
Я на них шумнула: « А какой начальник и в каком приказе вас учит, что наркоманов лечить не надо?!»
Денег ещё им посулила, да тут же и отдала. Деньги то у меня есть пока….
Начали нас по больницам возить. Нигде не принимают. Возили, возили, пока сюда не привезли.
Тут ваш доктор, молодэнкий такой, посмотрел, в глаза фонариком Косте посветил, глазному доктору показал, на компутер свозил сам.
Потом говорит мне: « Операцию надо делать вашему внуку. Опухоль мозга у него». Что, точно надо?

- Если не оперировать – умрёт Костя скоро.
- Опасная операция?
- Сложная. Да и организм у него сейчас – не богатырский. Всякое может случиться.
Полина Фёдоровна начала теребить углы своего платка:
- И умереть может?
- Может. Но опухоль, по всей видимости – доброкачественная. Если всё хорошо пойдёт, то здоров будет ваш Костя.
Вот почитайте. Здесь написано, какую операцию мы предлагаем, какие осложнения возможны, какие исходы. Если со всем согласны – распишитесь внизу. Что непонятно – спрашивайте.
Старушка покряхтывая достала очки с толстыми стёклами. Дужки очков - перемотаны проволочками.
Долго читала. Потом спросила:
-Если выздоровеет, опять колоться будет?
- Вероятнее всего – будет. Операция эта его от наркомании не излечит
- Вы же по мозгам специалисты! Неужто там нельзя чего почистить и дурь ту из головы выкинуть?
- Не научились ещё.
-А может он после операции остаться таким, как сейчас? Он теперь – как младенчик. Дурного слова не скажет, смотрит, как теля, голубок мой…Я б за ним, сколь могла – ходила бы.
А там, господь даст, и про отраву эту забудет, да и совсем поправится. Время то- оно лечит…
Фёдоровна всхлипнула.
Что я мог сказать?
- Вполне возможно. Мозг у него повреждён сильно. Но ещё раз говорю: при его теперешнем состоянии исход может быть самый разный.
Подписала старушка, какие надо бумаги.
Повздыхала, вытерла лицо, и очки от слёз и направилась к дверям.
У дверей обернулась ко мне и сказала:
- А якщо вiн помре на операції, так може воно так Богу і треба?
И Костика и моим мучениям тогда конец.
Так вы, если что – дюже не убивайтесь…

С этими словами Полина Фёдоровна ушла.
Наш нейроофтальмолог Генрих всегда так и говорит: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.