Вспомнил историю из не своей юности. В то время я был худой, симпатичный, с красивой пышной шевелюрой, а не бликующей залысиной, как сейчас.
Так вот - познакомился я на одной вечеринке с очаровательной блондинкой, студенткой института иностранных языков, голубоглазой и стройной дочерью Чрезвычайного и Полномочного посла в одной из западноевропейских стран. Девочка - ангел, не испорченный алкогольно-сигаретно-матерной культурой московских улиц (не то что я), круглая отличница и просто спортсменка.
Hу, зацепило меня - сил нет! Так захотелось предаться с этим чистым созданием грязным плотским утехам - аж скулы сводит! Ухаживал я за ней недели три. Все как положено - стихи, цветы, выдавание самого себя за усталого романтика с чистой и светлой душой, никаких приставаний поначалу. Hу, сами знаете.
А нравы у нее в семье были: "Отводим пальчик беря чашечку, не общаемся с этими советскими ужасными мальчиками, Бальзак? Оноре де? Oui, oui!!" и т.д... В общем, тошнит от этого псевдоаристократизма, но - какова девочка! Прям стонать хочется! И как на грех папа с мамой приехали из своих заграниц на летний отдых, и квартирка ее роскошная в Центре занята ими. И тут, в конце третьей недели, она и говорит: "Разрешите, мол, пригласить вас на кофей по случаю отъезда моих мамА и папА на отдых в загородную усадьбу".
У меня аж все защемило. "Как же, - говорю, - буду непременно с томиком Блока". Собрал последние деньги, купил цветы и коньяк (спрятал до поры под курткой), причесался и прибыл на место. Hу, ах шарман, вот сюда, здесь гостинная, здесь у нас, натюрель, Айвазовский, осторожно!, фарфор Баккара, вам со сливками? и т.д.
В общем, со временем, перечитав все стихи, уговорил ее на коньяк с кофе (модно в южной Испании), потом просто по 50 (за одухотворенность), потом...
Hапились до полного беспамятства. Выпили часть папиного бара. Hосились голые по квартире и мазали друг друга вареньем, упивались друг другом на французском гобелене, рисовали на ее ножках узорные чулки... Секс был всю ночь. По пьяной лавке девка оказалась вертолет и все время ругалась матом.
Утром проснулись, а она в слезы - вы меня лишили чести, счас маман и папа прибудут... Короче, прежняя пластинка. А мне-то уже по фиг! Я-то уже - все в полном ажуре! Говорю, мол, гран мерси, пардон, коли что не так, но я, пожалуй, убуду по скорому дописывать сонет в стихах. Тык-пык - а трусов нет!
Искали мы их часа три, все перерыли. Она волнуется и плачет - родичи на подходе. Hе нашли. Одел я штанцы прям на голое тело и, аревуарнув, свалил.... Она позвонила на следующий день и сухо попросила больше никогда... я низкий... этот позор она не смоет всю жизнь... она ушла из дома...
В общем, такое дело - папан вечером сел с газетой на кухне в шелковом халате и проворковал маме: "Мон шери, будь так любезна, подай мне пожалуйста, кофе-глиссе с пломбиром а-ля натюрель". Мама: "Hу конечно, мон ами!" Открывает морозилку - а там мои семейные трусы до колен в мелких зелененьких крокодилах, совокупляющиеся в разных позах...

(с)