История подлинная и даже имена вопреки традиции не изменены. Потом
поймете, почему.

Я познакомился с Юрием году так в 95-96м, при не самых веселых
обстоятельствах - в урологическом отделении одной московской больницы.
Несмотря на довольно сильные боли и предстоящую операцию, он находился в
радостно-возбужденном состоянии и всем встречным-поперечным пересказывал
свою историю. Я в тот момент был прикован к койке и вынужденно выслушал
ее раз 8 самое меньшее.

За сорок с лишним лет до нашего знакомства Юра, тогда четырнадцатилетний
ленинградский школьник, катался на лыжах с крутой горы и со всего маху
налетел на торчавший из земли металлический штырь. Остался жив, но
мочевой пузырь, по-научному уретру, расколотил вдребезги. Из-за тяжести
травмы он попал не в обычную больницу, а в клинику при каком-то научном
институте, чуть ли не при Академии меднаук. Академики почесали бороды и
вынесли вердикт: остаток лет Юре предстояло доживать в виде резинового
ежика, с дырочкой в правом боку, выведенной в нее трубкой и резиновым
мешком-мочесборником. Можно представить, что это означало для 14-летнего
пацана. Полное крушение надежд и планов, хуже смерти.

На Юрино счастье, один молодой доктор выдвинул безумную идею: сделать
ему искусственный мочевой пузырь из входившего тогда в моду, но почти не
применявшегося в медицинских целях пластика. По тем временам это был не
просто смелый эксперимент, а запредельная дерзость, сравнимая с полетом
на Луну в 20-е годы. Тем не менее план был принят, продуман до мелочей,
доктор оказался блестящим хирургом, и к осени Юра выписался из клиники
здоровым человеком.

Через несколько месяцев вернулся из плавания Юрин отец, моряк. Он тут же
заявил, что доктора необходимо отблагодарить: написать в газету или хотя
бы подарить бутылку коньяка, а лучше и то и другое. Но тут выяснилось,
что Юра не помнит ни имени, ни фамилии доктора. Смешная такая фамилия из
трех букв. Шир? Моз? Бут? В общем, что-то вроде этого. Ладно, сказал
отец, в лицо-то ты его помнишь? Поехали в клинику.

В клинике Юра испытал настоящее потрясение. В отделении не оказалось ни
одного знакомого лица, вместо ставших родными академиков и докторов
мелькали какие-то чужие рожи, в основном женские. Юра набрался храбрости
и обратился к одной тетке:
- Не знаете, тут такой молодой доктор был? В очках, кучерявенький?
- Хватился! - ответила тетка. - Погнали всех кучерявеньких поганой
метлой. Вредители они. Товарища Сталина отравить хотели.

Последующие сорок лет Юрий прожил крайне напряженной жизнью. Работал на
всесоюзных стройках. Спал на снегу. Проваливался с машиной под лед. Пил
горючие смеси самого невероятного состава. Заимел двух сыновей от
законной жены и неизвестно сколько по городам и весям. И никогда
пластиковая уретра его не подводила, работала лучше натуральной.

Но ничто под луной не вечно. Что-то там стало разлагаться и зарастать.
Начались боли, каждый поход в туалет превратился в пытку. Юрий к тому
времени оброс достаточным количеством денег и связей, чтобы обеспечить
себе попадание практически к любому специалисту. Но то ли ему не везло,
то ли случай был действительно сложный. Оперировать никто не брался.
Вновь предложили дырочку с трубочкой до конца дней, а в качестве
временной меры - веселенькую процедуру под названием бужирование. Я эту
радость пережил один раз и до сих пор вспоминаю с содроганием. А Юрий
прошел через нее раз 10, со все сокращающимися интервалами. Когда
частота бужирования дошла до двух раз в месяц, начались психические
проблемы. Точнее говоря, один бзик.

Он вбил себе в голову, что единственный, кто может его спасти - тот
молодой доктор из детства с забытой фамилией. Прекрасно осознавал, что
скорее всего тот давно умер или вышел на пенсию, а если и нет, то найти
его невозможно, но ничего с собой поделать не мог. Обратился даже к
известному психологу-гипнотизеру в надежде, что под гипнозом сумеет
вспомнить фамилию доктора. Не впомнил, но возникло стойкое ощущение, что
фамилия - вот она, рядом, только руку протяни. До умопомрачения
перебирал трехбуквенные слова, но заколдованная фамилия все время
ускользала.

Однажды утром Юрий отмокал в ванне (горячая вода притупляет боль), а его
старший сын, турист-любитель, собирался в очередной поход. И между делом
спросил:
- Пап, ты не видел мой кан?
- Что-то?
- Ну кан, котелок такой плоский.
И тут Юрий сильно удивил домашних, в точности повторив подвиг Архимеда.
Он выскочил из ванны и стал телешом носиться по комнатам, оставляя всюду
лужи и крича:
- Кан! Кан! Ну конечно, Кан!
- Что - кан? - спосили домашние.
- Фамилия доктора Кан! Как это я раньше не вспомнил?

Всемогущего Интернета тогда еще не было, но справочная система в
Минздраве существовала. Через несколько дней действительно нашелся
доктор Кан, профессор-уролог, правда, в Москве, а не в Питере. Нашлись и
люди, устроившие Юрию консультацию у профессора.

При первом же взгляде на доктора стало ясно, что доктор не тот: выше,
шире в плечах, а главное - очень уж молод, заметно моложе самого Юрия.
Но что-то знакомое в чертах имелось. В разговоре мгновенно выянилось,
что настоящий спаситель Юрия, Дмитрий Вавилович Кан, благополучно
пережил товарища Сталина, вернулся к медицинской практике и занимался ею
много лет, но до середины 90-х все же не дожил, умер за несколько лет до
этого. А человек, стоящий сейчас перед Юрием, - его сын, унаследовавший
профессию отца, Яков Дмитриевич Кан.

Дальше хеппи-энд. Юрин бзик сделал ему поблажку, позволив за неимением
отца довериться сыну. Кан-младший оказался достойным преемником
Кана-старшего, операция прошла успешно, призрак резинового ежика
отступил лет на двадцать по крайней мере. И самое главное. Кан-младший
оперировал не только Юрия, но и меня, очень удачно и очень вовремя.
Фактически он спас мне жизнь, едва не загубленную предыдущими
горе-лекарями. Я давно не живу в Москве, связей с ним не имел. Сейчас
порыскал по Интернеиу - жив-здоров Яков Дмитриевич, по-прежнему лечит и
учит. Пусть этот рассказ послужит ему благодарностью и приветом.