…Когда последний подарок, голубая чашка с длинноносым жирафом, была упакована в бумагу и перевязана бантиком — пусть коллега Спиридонова онемеет от подношения! — я распрямила занывшую спину. На стене одиноко белел листок с пафосной надписью: «План». Следующим пунктом после «упаковать подарки» значилось страшное: «Подвести итоги года и сделать выводы». И я обречённо закрыла глаза…
Итак, что мы имеем. Интересная работа с хорошей зарплатой — это плюс. Но пребывание в стенах офиса омрачено наличием Спиридоновой, дамы любопытной и зловредной,— минус толщиной с рельс. Несколько раз за день её вытянутая физиономия кривится: «Ну, не зна-а-аю, что сказать. Могло быть и получше…» Фраза всегда относится конкретно ко мне и по любому поводу: новое платье, духи, танец «яблочко» на корпоративе, заявка на канцтовары, уход на больничный из-за ангины. Поскольку год я заканчиваю за соседним столом со Спиридоновой, итоги неважные: её не украли в бродячий цирк шапито и не уволили за стремительное опустошение кулера. Делаю вывод: иногда зло сильнее добра. Но возмездие неотвратимо, поэтому длинноносый жираф на чашке — вовсе не злая сатира на Спиридонову, а почти фоторобот.
Так, далее на повестке вес. Хм, вес… Скажем так, величина непостоянная. Даже очень непостоянная. А, ладно, женщинам вообще свойственна переменчивость. Но в то же время влезть в джинсы с объёмом бёдер в 92 см хочется. Одно из двух: или я толстая, или производители штанов подменили лекала, шьют кукольную одёжку, а мне приходится страдать в неведенье, заедая комплекс неполноценности кусками тирамису. Вывод: джинсы — для подростков, а мне пора носить человеческую одежду.
На десерт моё «любимое» — личная жизнь. Если кратко, то итог ужасен — я рассталась с А., начала встречаться с С., но С. подумал, что я до сих пор люблю А., вспылил, хлопнул дверью и ушёл в морозную ночь без шапки — это не фигура речи, и впрямь шапку забыл. А я принялась есть тирамису и размышлять о своём моральном облике. И продолжаю до сих пор это занятие. Так что в итоге имеем: подарок для С. куплен, упакован и даже подписан. Представится ли шанс вручить — бабушка надвое сказала, поскольку гордый С. до сих пор (уже две недели) не вернулся за шапкой и мной. Делаем вывод: я дура и проведу Новый год в одиночестве, как полагается всем пустоголовым барышням. Следующий вывод: мужчина А., оставленный в прошлом, вероятно, ещё «царапает» по сердцу. Неспроста же я на мгновение утратила рассудок, когда мы столкнулись в кинотеатре: я рядом с С., а преступно счастливый А.— под руку с какой-то чумовой девушкой. Ну, хорошо, не чумовой, просто симпатичной. Я сгруппировалась, кивнула парочке: «Привет!» и уронила сумку. Бдительный С. тут же поднял и протянул «прыгунью», а я вдруг задрожала подбородком и всхлипнула вслед уходящему А…
Промолчав целых два часа фильма и весь путь до дома, С. перевоплотился в инквизитора, пытал словами, ими же избивал: «Значит, ты до сих пор его помнишь!» и «Как это жестоко!» Продолжение известно: ночь, улица, осиротевшая мужская шапка на моём диване…
Гирлянда мерцает, блики скачут по окнам и стенам, ёлочка, увешанная разноцветными шарами, возмущённо топорщит лапы и пахнет зимним лесом. А я сижу на полу, поправляю бантики на подарках, стараясь не думать, что до Нового года осталось всего пара недель, даже подарки вот упаковала. Может быть, всё ещё изменится, к 1 января нарисуется совсем иная картина. А пока… Вздохнув, я обречённо закрываю глаза.
***
Значит, так! За дело! А то ишь, разнюнилась, навертела гору бантов на коробках — и чуть не разревелась. Если не нравятся итоги и выводы — надо исправлять ситуацию, целых две недели впереди.
Завтрак — овсянка на воде, перед работой делаю причёску и идеальный макияж, надеваю человеческую одежду — юбку, сапожки на каблуке, нежный шарфик и — наповал сражаю Спиридонову. Та едко цедит: «Что, джинсы постирала и не высохли? Или наконец на свидание пригласили?» Ослепительно улыбаюсь, храня таинственное молчание, у Спиридоновой начинается «ломка». Йес, жизнь налаживается! …
Несколько рабочих часов порхаю по кабинетам, сыплю комплиментами: «МарьИванна, какие волшебные снежинки! Да что вы говорите, сами вырезали? Кстати, можно мне пару пачек бумаги? Нет, не на снежинки, договор распечатать!». Генеральному директору расточаю похвалы по поводу галстука, тот требует гарантии, что на корпоративной вечеринке мы обязательно споём дуэтом. Ах, что за день сегодня! …
Поскольку на корпоративе охота блистать не только песнями, после работы бегу по магазинам: новый наряд должен затмить сексапильную Ершову из отдела маркетинга, а Спиридонову — и вовсе ослепить.
Вечером, лёжа в постели, улыбаюсь: пусть наряд пока не нашёлся, завтра будет новый день! Можно, оказывается, ужинать стаканом кефира, а не тирамису, и быть довольной… Много цветных весёлых мыслей толкутся в моей голове, а глаза закрываются…
***
В пятницу, примерив платье из «прошлогодней коллекции» собственного гардероба, радостно замираю: ур-р-ра, бёдра проскочили! Не просто втиснулись, а проскочили! … Слава овсянке и кефиру! … Спиридонова, увидев меня в платьице-футляре, принимает вид оскорблённой добродетели. Дабы победа добра над злом была окончательной, угощаю коллегу кофе и рогаликом. До обеда работаем в тишине, затем Спиридонова дарит кактус — рассаживала своего разросшегося питомца и делится «детками». Изображая восторг благодарности, жалею, что не пошла в ГИТИС — грех такой талант зарывать. Спиридонова подавлена.
…Выходя из лифта, начальник отдела маркетинга подмигнул: ого, следовательно, всемогущая красотка Ершова сдаёт позиции. На корпоративе приглашу его на медленный танец.
И всё-то славно, работа спорится, настроение прекрасное. Ровно до того, как выхожу в социальную сеть. Лучезарный С. выставил на всеобщее обозрение надпись в статусе: «Спасибо за шапку!» В недоумении пялюсь на статус: странно, головной убор до сих пор у меня, кого он благодарит в таком случае. Ответ бросается в глаза: С. сделал виртуальный подарок некой Карине (что за имя, Господи?). Тема подарка: за золотые руки. Далее натыкаюсь на фото С. Товарищ улыбается, позирует в странном вязаном не то колпаке, не то картузе. Какой-то шерстяной шлем с длинными ушами: на месте рукодельницы Карины, сотворившей шедевр, я бы удалила все данные и ходила в накладной бороде…
Странные существа женщины, размышляю я, уставившись на мерцание гирлянды. Когда увидела А. с другой, грохнула сумку об пол, не думая о чувствах С. Зато когда С. выложил фотопортреты а-ля «каждому бесноватому по шапке», я так сжала кулаки, что ногти впились в ладони.
Распаковываю подарок, уготованный вероломному С., дополняю комплект его же шапкой. Отгоняю мысль, что не против присовокупить к подношению себя — если ему нужно это счастье.
Телефон тренькает сообщением: ничего себе, на дисплее имя А.! «Чем занимаешься?» — спрашивает он и перезванивает…
Ага, значит, так. Видите ли, А. расстался со своей барышней (оказалась и впрямь чумовой), и теперь ему кажется, что до сих пор не забыл меня. К тому же дико не хочется встречать Новый год в одиночестве. Может, попробуем? …
Гирляндные огоньки расплываются, потому что глаза наводнились слезами. Не от нахлынувших чувств: если от души зевнуть, то невольно заплачешь. Странно, что так реагирую на А., он бубнит в трубку, а мне охота не сумки ронять, но всего лишь спать. И я закрываю глаза.
***
Полдня провели со Спиридоновой в супермаркете, закупая провизию к празднеству. Честное слово, от её зловредности есть толк! Благодаря активной позиции (вообще-то склочности) коллеги мы быстренько и без потерь затоварились и втиснулись на кассу.
— Ты с кем праздник отмечать планируешь? — Спиридонова лезет в душу, и я вдруг убираю иголки.
— Ир, если честно, одна. Рассталась с тем, кто был дорог, сама виновата,— растерянно улыбаюсь, готовая к ехидным усмешкам.
— Ну-ну,— Спиридонова вдруг превращается в человека, даже в женщину,— не вешать нос! Ты симпатичная, стройная, молодая, характер у тебя хороший. Скоро всё наладится. А если совсем невмочь, давай ко мне, с мужем в компании отмечаем.
У меня щиплет в носу — теперь уже точно от слёз. Оказывается, иногда, чтобы стать ближе, нужно всего лишь самой сделать шаг навстречу…
Вечером бегу в супермаркет. Чашка с длинноносым жирафом не годится для Ирки, Спиридонова хорошая, куплю новый подарок! … Выйдя из галантерейного с невесомым шарфиком, разве что не мурлычу и… едва не роняю сумку. Подбородок всё-таки предательски дрожит: навстречу С. собственной персоной. Невозможно красивый, бесконечно родной и без шапки. Он улыбается, шагая навстречу.
— Привет. Ну, с наступающим, наверное. Ты изменилась,— смотрит не отрываюсь, а я боюсь ответить, иначе дрожание подбородка перейдёт в полноценный рёв. Всё-таки делаю усилие:
— Привет. В каком смысле изменилась?
— Похудела, одни глазищи остались. Наверное, возвращение к любимому преображает,— как-то нервно говорит он.
— Любовь не вернулась, её и не было. Точнее, была, но она устроила скандал и забыла шапку,— теперь уже я начинаю нервничать.— И ничего, тут же утешилась, найдя новую шапку и девушку.
С. долго размышляет:
— Стоп, ты обо мне? Вообще-то шапку мне прислала сестра из Карелии. Ты посмотри данные внимательно, там же указано — город Беломорск, там Каринка с родителями живёт.
— Угу, вяжет шапки и рассылает родне,— глупо улыбаюсь я.
— Она и для тебя связала,— говорит С… Вдруг всё вокруг меняется. Звуки становятся громче, краски ярче, воздух — легче и искристей. Может, дело в близком празднике?
***
Всё-таки изумительная, волшебная девушка Карина живёт в Беломорске! И имя у неё красивое. И руки золотые: надо же, человек умудрился, будучи за сотни вёрст, связать не только шапки, но и двух человек воедино! …
Вязанная шапка с длинными «ушами» и помпоном на макушке, конечно, совсем не подходит к платью, в котором иду на корпоратив. Но снять подарок не соглашусь ни за какие коврижки, это символ нашего с Сашкой единства. Он обнимает, шепчет: «Хорошо веди себя!», целует. И я закрываю глаза.