На прощание женщины поцеловались, будто клюнули друг в друга, а муж одной из них тоже вытянул губы, но промахнулся: был усажен обратно, на край жёсткого автобусного сиденья.

- Вот ведь странно, - говорила жена, когда, казалось, ничего уже не напоминало о её подруге, - стрaнно, ведь нельзя сказать, что сегодня она особенно плохо выглядела. Нельзя. Как всегда - у неё ведь всегда ужасная стрижка. Ты заметил? Нет? И какой-то нелепый мглистый цвет лица. У неё обычно лицо передёрнуто будто дымкой, что ли, этo да, с этим-то я не спорю. Но сегодня – мглистый и заметны полоски даже. Серые. И ведь располнела не больше обычного, не больше, но у неё животик стал какой-то несиметричный. Это тоже не заметил? Ну, ты и на меня никогда внимания не обрaщаешь, я-то привыкла. А вот у неё была ли раньше эта вульгарная привычка поправлять брюки при разговоре? Была. Была всегда. Вроде ничего особенного у неё сегодня. Но жутко ведь и прямо в дрожь бросает. Тебя не бросает? В мелкую такую дрожь. Ты думаешь, у неё та брошка настоящая? Ха-ха. Тоже странно, ведь считается, что сочетание чёрного с розовым очень нежное, но на ней… Всё сидит, топорщится и выступает не в тех местах. Освещение тут не причём. И брошь эта, что настоящая, что ненастоящая, - но выглядит на ней… ну не знаю, как на лысом расчёска. А ты, значит, ничего не заметил? Или это возраст у неё? Ей в будущем году будет… Нет, даже в этом она уже старше меня.

Мужчина осторожно, в такт услышанному, двигался назад, прижимался спиной к спинке сиденья, облизывал сухие губы. Наконец принял довольно удобное положение и закрыл глаза. Ехать ещё далеко.