2005 г. прочно отметился в моей памяти двумя значимыми событиями. Во-первых, мне стукнуло двадцать лет и мои дорогие родители, скрепя сердце, признали факт «оперения» птенчика, а следовательно, позволили покинуть семейное гнездо. Что я и проделала с незамедлительностью, переехав от любящих предков в пустующую бабулину (царствие ей небесное) квартиру, находящуюся, впрочем, в двух шагах от отчего дома. А еще, дабы окончательно закрепить свое взрослое положение в глазах общественности, я решительно пригласила своего бойфренда делить со мной и пищу и постель в новой обители. Дальше как по писанному — стали жить да поживать.

Вот, проблаженствовав таким образом все лето, готовились мы с товарищем встречать осень. Он у меня был мужчина деловой, учился в институте, а в свободное время подрабатывал художественной ковкой по металлу и даже кой-какую копеечку за труды получал. Я же, перебиваясь фрилансерскими скудными грошиками, вовсю поддерживала огонь в семейном очаге и по случаю каникул ждала любимого либо дома, либо во дворе, тусуясь с молодыми мамашами-подругами детства по совместительству.

В один из таких вечеров ожидания, на самом закате лета произошло второе из событий, благодаря коим, я могу смело утверждать, что 2005 год не сотрется из моей памяти до самых седых волос, до первых приступов старческого маразма, еще очень и очень долго.

Итак, мизансцена: я с товарками в непосредственной близости к дому, названный супруг трудится (кует что-то любителям прекрасного). Время к вечеру, милый мой звонит и сообщает, что, мол, он в таком-то районе города, держит путь до дому. Я прощаюсь с подругами, забредаю в магазин за хлебом и не спеша двигаю в сторону родных квадратных метров. Поднимаюсь на этаж, отпираю дверь и от неожиданности вздрагиваю, когда, будто дожидаясь моего появления на горизонте, бравурным набатом начинает орать домофон. Снимаю трубку: «Вер, это я». Нажимаю кнопку, про себя удивляясь скорости прибытия любезного своего друга… но мысли эти быстро исчезают и на передний план вылезают думы более прозаические, о том, что ужин надо греть скорее, руки мыть, пара котлет еще оставалась со вчера и пр. Ускакала, в общем, на кухню я. Слышу, Денис мой зашел, дверь прихлопнул, крикнула ему, пытаясь перекричать шум воды, что, мол, раздевайся и пару минут обожди. Пробурчал что-то неразборчиво. Ну ладно, накрыла я на стол, зову его, он — молчок. Я его в зал искать иду, наверняка, думаю, комп врубил, наушники напялил и пырится, глушня в очередную стрелялку… Иду по коридору, значит, а он тут как тень, из темной ванной комнаты выныривает. Напугал, зараза. Дальше как у девочки Алисы — «все чудесатее и чудесатее» события. Сел товарищ за стол, глаза долу, ложкой вяло в тарелке водит и молчит, самое главное. Зная, что аппетит и желание рассказать в подробностях весь свой день у Дениса пропадает только в случае бедствий практически планетарного масштаба, я, естественно, волнуюсь и активно расспрашиваю любимого о причинах такого ступора. Он только головой покачивает, как болванчик китайский. Да еще зыркает на меня из-подо лба, злобно, презрительно… будто я провинилась перед ним, да не так просто, а вообще ужас-ужас что натворила. И так мне от этой непонятки с поведением тоскливо и муторно на душе становится, грустно, хоть волком вой… Уж не знаю почему я остро так среагировала, может потому, что до этого мы всегда обо всем в открытую говорили, а тут… глухая стена… без видимых причин.

Поужинали в гробовой тишине, я попытки диалог наладить решила оставить до лучших времен. Переместились после в зал, телик включили, делаю вид, что увлечена просмотром. Он рядом сел, будто кол проглотив, руки на груди скрестил и дальше продолжает взглядом меня прожигать. И я ни «гу-гу», только чувствую, запашок от милого какой-то нехороший, не шибко терпкий, но явственный, «плесневелая тухлинка» какая-то. Тут уж не выдержала и говорю ему, мол, хватит во мне дыры глазами сверлить, лучше помойся сходи, с работы все ж… Он тут вроде как спохватился. «Пахнет, что ли? Пойду, покурю, а потом мыться», — говорит. Встает, сигарету взял и в туалет удалился. Я сижу, настроение ни к черту, на душе хмуро. Думаю, какая муха Дена укусила и как действовать дальше. Так, уйдя глубоко в свои мысли, просидела я минут тридцать наверное. В телеящике один тупой сидком сменился другим, а Ден из туалета носа не кажет и вообще притих там, ни единого звука не слышно. «Ты жив там, курилка?» Встаю с дивана, иду к санузлу, нервы сжались в тугую пружину. В ответ — тишина. Мнусь перед дверью туалета, прикладываю ухо, дергаю ручку. Дверь заперта. Мне уже реально становится не по себе, дверь дергаю уже не стесняясь, воплю что-то типа «Дееен, ну хорош, открой»… а только толку-то… шпингалет крепкий, тишина с той стороны тоже. А уж я и не знаю, что думать, ломлюсь как НКВД в былые годы. Истерику прервал все тот же набат домофона. Подумав, что кого бы там не принесло, хоть разносчика пиццы, хоть ссыкуна залетного — выбегу, в охапку сгребу и будут мне тут помогать дверь ломать, опрометью бросаюсь к заветному аппарату. Но в трубке звучал голос, который услышать я не рассчитывала никак: «Зай, открывай скорее, это я». Любимый мой, я его из туалета не дозовусь, а он… вот он, на лифте поднимается. Стоит ли говорить, что второго Денисова прихода я ожидала на лестничной клетке в полуобморочном состоянии. Дениска, выскочив из лифта, начал было бурно описывать причины столь долгой дороги (сверяя время по мобильному от его последнего звонка потом, я поняла, что ехал он без малого два часа, пока я кормила ужином и пыталась вовлечь в разговор давешнее Нечто в облике любимого), но осекся, увидев мой бледный и жалкий вид. Судорожный и сбивчивый лепет мой понять было трудно, но Ден, умничка, суть уловил и, вырвав шпингалет «с мясом», распахнул туалетову дверь. Клозет был пуст и лишь фаянсовый друг таращился на нас оттуда с явным недоумением.

Вот и весь сказ, в виде небольшого послесловия добавлю — тогда объяснить Денису, что произошло на самом деле, я не смогла. Он лишь понял, что кто-то зашел и куда-то исчез в нашем туалете, а я перепугалась до икоты. Каждый раз пытаясь прояснить ситуацию, он видел отчаянный ужас, комкающий мое лицо, и вскоре оставил попытки, сложив, вероятно, некую собственную удобоваримую версию случившегося. Мы прожили с ним после этого еще полтора года в относительном согласии и мире, а потом он пропал… вот просто уехал утром по своим делам и не вернулся как обычно вечером, телефон отключен, заявление в органы с последующими розысками не дали результатов. Он числится пропавшим без вести и по сей день.