- Нам-то? - начал Ран, - Ну, нам оxуено скучно. Скучно так, что просто пиздец! - он старался говорить с наигранно правильной интонацией. Эта наигранность накладывалась на пьяный голос, и получалось даже смешно. Я слышал, как Ран то взвизгивает, то басит чего-то, и начал ржать над ним.

- С-сука, Ран! Пошли! - говорил я ему сквозь смех.

- Нам скучно, блять, как никогда! - продолжал Ран, - Но вас, - он сделал выразительную паузу и потыкал в проституток указательным пальцем, - Вас, блять дешёвых, я никогда ебать не буду.

"От те раз!" - подумал я, - "А говорил, что всех блять города уже переебал".

- А ты будешь? - повернулся ко мне Ран.

Увидев глубокое раздумье на моём лице, он что-то крякнул, повернулся к проституткам и ответил за меня, - И он не будет. Понятно вам, шалавы?.. Грязные п....

Ран вытянул палец и полез на проституток, тыкая пальцем им в лица. - Грязные п..., - повторил он и пьяненько захихикал.

- Да пошли вы! Козлы, - рявкнула проститутка и ударила по его руке. Ран удивился. Секунд двадцать он с серьёзным лицом смотрел, как я беззвучно ржу над ним, широко открыв рот, а потом повернулся к шлюхам и повторил свой жест.

- Грязные п..., - пробузил он, тыкая пальцем в лицо проститутке. Проститутка ударила его ладонью в лицо, и он повалился на землю. Я стал поднимать его, но от смеха мои руки слабели, и Ран вываливался из них. Сам я еле-еле держался на ногах.

- Я щас обоссусь, - выдавил я сквозь смех.

- Я те-е обоссусь, - борогозил Ран где-то внизу. В общем, нас тогда развезло. Но и этого нам показалось мало. По дороге в общагу мы купили ещё бутылку водки. В общагу мы пришли около четырёх часов утра, и нас туда, естественно, не пустили. До шести утра вход в общагу был запрещён, тем более в таком виде. Расположившись на ближайшей лавочке, мы начали распивать купленную водку из горла. Ничего другого нам не оставалось делать. К тому же на улице было довольно холодно. Мороз приятно пощипывал щёки, но пальцы немели. Да и наше весёлое настроение благоприятствовало продолжению пьянки. Привкус водки был каким-то синтетическим, но нам было всё равно. Ран явно хотел нажраться, поэтому пил больше меня. Возможно, именно поэтому у меня ещё только начали подрагивать пальцы, а Ран уже блевал, сотрясая ночную тишину соответствующими звуками.

- Ты чё, Ран? - спросил я его с небольшой усмешкой. Я хотел было подразнить его, сказать, что он и пить-то не умеет, как у меня самого похолодели руки, а в голове помутнело. Я тоже почувствовал приступы рвоты и начал блевать, упав на четвереньки. Рана рвало без перерыва, даже когда уже было нечем. Я отплёвывался, тяжело дышал и тоже продолжал блевать. В свете ночного фонаря я ничего не видел перед собой, кроме грязного льда и собственной блевотины.

- Ран, мне xуева, - простонал я. Ран молчал. Он лежал лицом на голом льду и молчал.

- Ран! - позвал я его. Через минуту мне немного полегчало, и я попытался перевернуть Рана. Но на меня напала непреодолимая слабость, сил не было, руки безвольно обвисали вдоль тела. Ран же не подавал никаких признаков жизни. Я испугался, к сердцу прилил адреналин.

- Ран! - покрикивал я, поглядывая на его тело. Страх и адреналин заставил меня подняться на ноги. Превозмогая слабость в ногах, дрожь в руках и тошноту я направился к дверям общаги сквозь какие-то голые прутья кустов, которые так и норовили выколоть мне глаза или проткнуть насквозь тело. Кое-как, по скользкому льду я добрался до дверей общаги и начал долбить в них кулаком.

- Откройте, с-суки! - пытался я кричать, но получалось только какое-то шипение. Мой стук в дверь был таким слабым, что я понял, что не достучусь. Подняв какой-то камень с земли, я размахнулся и бросил его в светящееся окно вахтёрши. Послышался звон стекла. За ним последовал торопливый лязг ключей, и на улицу выглянул охранник. Увидев меня, он схватил меня за шиворот и начал трясти и поднимать. Он что-то орал мне, но я ничего не мог разобрать. Я понял только то, что он меня узнал. Тогда мне было наплевать на то, что он говорит. От его тряски меня рвало, но беззвучно, потому что желудок был уже пуст. Меня рвало, а мне нужно было сказать о Ране, которого я оставил.

- Там, - бормотал я, вытягивая руку в сторону Рана, - Там+ лежит.

- Кто лежит? - орал охранник. - Ещё один+ Ему xуева. Отравились, - мои ноги подкосились, и я упал на колени перед охранником.

- Пить надо меньше! Засранцы+ Охранник перешагнул через меня и, вглядываясь в темноту, пошёл в сторону Рана. Так плохо мне ещё никогда не было. Если бы все органы моего тела могли блевать, то они сделали бы это. Я лёг на голый лёд и тяжело задышал. На крики охранника из дверей высунулась бабка-вахтёрша.

- Воды, - захрипел я ей.

- Какой воды? - ответила вахтёрша, щурясь в темноту.

- Обычной, ебать воды! В моём голосе звучала боль и угроза. Старуха скрылась в дверях и через минуту принесла полутора литровую бутылку воды. Я тут же выпил пол-литра и сблевал на крыльцо общаги.

- Вызовите "скорую"! - прохрипел я вахтёрше и продолжил очищать желудок. В это время появился охранник, еле-еле волоча около себя бледного Рана.

- Вызывайте скорую! Этот вообще плох, - сказал охранник вахтёрше. Вахтёрша убедилась в необходимости "скорой" и исчезла за дверями. Рану было ещё хуже, чем мне. Он был без сознания. Охранник затащил его в холл общаги и положил на скамейку. Пока ждали "скорую", вахтёрша тыкала ему в нос ватку с нашатырным спиртом и прихлопывала по щекам. Ран был бледен и дышал еле-еле. Через некоторое время вахтёрша всё же привела его в сознание.

- Пей, - сказал я ему, протягивая бутылку. Ран непонимающе озирался вокруг. Сделав пару глотков, он тут же наблевал на меня. Тяжело дыша ртом, он с трудом перевалился на бок и замотал головой, ожидая приступ рвоты.

- Я щас сдохну, - шептал он и облизывал губы.

- Подожди, Ран, ща "скорая" будет, - сказал я. Следующие десять минут мы ждали "скорую". Всё это время Ран лежал с открытым ртом и смотрел в пол стеклянными глазами. Я сидел на скамейке, рядом с ним. У меня звенело в ушах, и дрожали пальцы. Вокруг было тихо. Тихо так, что можно было услышат гудение электрической лампочки.

- Она умерла, - произнёс Ран в тишине. Я не понял, о чём он говорит, и даже подумал, что его голос мне просто показался. Но я всё же переспросил:

- Что?

- Она умерла, - повторил Ран и закрыл глаза. Я подумал, что он бредит, и только положил руку на его плечо. - Она умерла+ под эту самую песню, - шептал он еле слышно, -+В свой день рождения+ Ей было+ только шестнадцать лет, - тон его голоса повысился. Ран прикусил нижнюю губу и заплакал. Я почувствовал это по его дрожащему плечу, а потом увидел и слёзы.

- +Уже четыре+ года+ прошло+ А я+ её люблю+, - говорил он, и с каждым словом из его глаз выкатывались крупные капли. Я, конечно же, всё понял. - Под эту песню, - шептал Ран. Я хотел успокоить его, но ничего не мог сказать, мне было трудно и больно говорить.

- Ран, - только шепнул я, - Всё будет хорошо. Будет хорошо. Ран+ Ран плакал.

- Её убили+ убили. Эта сука её убила! А я её любил+ Люблю+ Люблю+ Голос Рана был сдавленный от внезапно накатившихся к носу и глазам слёз. Он тяжело дышал ртом и трясся всем телом.

- Ран, - произнёс я и положил свою ладонь на его щёку, - Ран+ Больше я ничего не мог сказать. Я не знал, что говорить и не мог говорить. Мне было плохо, мне было жаль Рана, мне было жаль своего лучшего друга. Мне было просто жалко его самого и девушку, которую я никогда не знал, мне было обидно и больно. Я ничем не мог помочь и от своей слабости и слов Рана почувствовал щекотание в носу. Я понял, что у него была любимая девушка, которую он всё ещё любит, но никому об этом не говорит, даже мне. И только теперь он смог мне это рассказать. Только теперь, когда сам оказался на грани.

- Ран, ты хороший, - сквозь зубы и слёзы шепнул я, не находя других слов. Я гладил его по голове, а сам сжимал глаза и зубы, чтобы удержать слёзы. Но швырканье носа меня выдавало. Даже не знаю, что на меня так подействовало: алкоголь в крови, отрава в ней же и тошнота во всём теле или то, что за последние несколько минут всё в моём сознании и представлениях о Ране перевернулось.

- Я не Ран+ я Раненый+ в жизнь+

Спустя пару минут приехала "скорая". Нас забрали. Я пролежал в больнице три дня, а Ран - десять дней. После этого случая мы перестали ходить в ночные клубы и пить, что попало. А Ран заметно меньше стал грубить девушкам и оскорблять их. Но иногда он всё же включал песню и не сдерживал слёз, слушая её по несколько раз подряд. В это время я на всякий случай выходил из комнаты. На летние каникулы мы разъехались по домам в разные города. Что происходило с Раном дома, я не знаю. А он не знает, что происходило со мной. Осенью мы, конечно же, встретились снова и что-то рассказали друг другу. Но всякий раз, слушая Рана, я держал в памяти тот поход в клуб и думал о том, что я ничего о не знаю о Ране, о его прошлой жизни, о его душе и мыслях. А он чего-то не знает обо мне. Наверное, так и должно быть. Вокруг меня каждый день находятся сотни людей. Я не знаю, что ими движет, о чём они думают. Да я и не хочу этого знать. Они мне чужие. Но Ран - нет. Осенью мы снова начали ходить в клубы. Ран заметно изменился. По крайней мере, при мне он больше не позволял себе оскорблять девушек. Я старался не провоцировать его своими девушками и часто оставлял одного, поглядывая за ним издалека. Я знакомился с девушками, танцевал с ними, договаривался о свиданиях или сразу трахал их в сортире клуба. Ран же в это время тихо пил водку у барной стойки. Наблюдая за ним, я думал, что не смог бы так жить, так любить кого-то. Наверное, и Ран так думал. Я видел, что ему было нелегко. Он отказывался от девушек, от новых встреч, от секса. Иногда я подсылал к нему какую-нибудь девушку, но он отсылал её в известном направлении. Если раньше он делал вид, что где-то с кем-то встречается, ходит с девушками в клубы, в кино и так далее, то теперь он даже не скрывал своего одиночества.

.....