Один приятель рассказывает другому про отпуск:
- И, представляешь, сажусь в поезд, чтобы ехать домой, и в моем купе
потрясающая блондинка. И никого больше в купе нет. Ну, мы с ней
выпили…
- Ну?
- Что ну? Она раздевается - обалденная баба! Такие ноги! Грудь! У нас
такая любовь была, это что-то… И потом вдруг начинает рыдать.
Я, говорит, такая сволочь, у меня такой муж, он меня так любит,
он мне так верен, а я такую вещь подлую сделала, как я раскаиваюсь,
себе никогда такого не прощу… Так она говорила, слушай, даже
я расчувствовался и заплакал.
- А потом?
- Ну что потом? Так до самого конца, плакали, трахались, плакали,
трахались, плакали, трахались…

Идут дочка с отцом из крематория и несут в урне прах усопшей тещи.
Дочка говорит:
- Пап, давай урну эту поставим на пианино, и когда я буду играть,
ей будет приятно - ведь при жизни она любила меня послушать...
Отец:
- Нет уж, дочка. Мы её засыплем в песочные часы, пускай, сука,
еще поработает!

Идет математик в задумчивости и читает на заборе:
- икс, игрек, комплексное сопряжение...
что за хуйня какая-то?

Сидят малыши в детском саду на горшках, мимо проходит
воспитательница в коротенькой юбочке и прозрачной блузочке.
- Ребята глядите какие у нее груди.
- А какие у нее стройные ножки.
- Ребя, а она еще и без трусов.
- Так, мужики, завязывайте , а то у меня уже член в
горшок не помещается.

Едет по городу Челябинску битком набитый трамвай. И в нем едет
кочегар, в ватнике, шапке, кирзовых сапогах 59 размера и все такое.
А через трамвай между людьми протискивается девочка, пионерочка,
в белой рубашечке, синей юбочке, волосы светлые, и наступает она
этому кочегару на сапог. И таким тонюсеньким голосом говорит:
- Простите, дяденька.
И кочегар аж весь просиял. Он собрал всю свою вежливость в кулак,
гладит девочку по головке и говорит:
- Ну ни хуя, девочка, ни хуя.