Охотнички
Сплав по хорошей реке всегда доставляет кучу впечатлений и литры адреналина в крови. Но этот случай - особенный. Речка была не сложная. Все более-менее приличные пороги позади. Полная расслабуха. Катамараны-двойки растянулись по реке на несколько километров. Мы с другом лежим на гондолах и изредка, из положения лежа пошевеливаем веслами. Река широкая - метров сто. По берегам суровая тайга. Ненаселенка. Вдруг видим на берегу медведица с медвежатами. Медведица смотрит на нас. До берега - метров пятьдесят. Человеческая глупость - бесконечна. Ощущая свою полную безнаказанность, приподнимаюсь, поднимаю весло, прикладываю его наподобие ружья и, целясь в медведицу, кричу: "Бабах-бабах!". Медведица немедленно бросается в воду и плывет по направлению к нам. Да, как плывет! Думаете, как всякая скотина - перебирая ногами в воде - хрен! Она плывет к нам стилем "баттерфляй" - загребая сразу двумя лапами, фыркая на каждом гребке. Мы понимаем, что эта тварь сожрет нас, секунд через тридцать. Хватаемся за весла и гребем. Да как гребем. Как в самом убойном пороге, когда от каждого гребка - зависит жизнь. Причем в пороге может и повезет. А эта зверюга, дураку ясно, не оставит нам ни малейшего шанса. Самое ужасное, что зверюга плывет быстрее нас, несмотря на наши нечеловеческие усилия, расстояние между нами медленно сокращается. Так бы она нас и сожрала, но у нее, наверное, материнское чувство (оставила бедных деточек на берегу одних) превысило жажду мести. В какой-то момент медведица разом развернулась и спокойно "собачьим" стилем поплыла к берегу. Мы не переставали грести в резвом темпе, до тех пор, пока веселая семейка не скрылась за поворотом реки. Причем все это происходило, практически молча, не считая всяких сопений и причитаний, типа "бля…, давай". Минут несколько, после того, как кончилась эта гонка, мы еще сидели молча. Потом Сергей, посмотрел на меня и, на удивление мирно сказал:
- Ну, ты и муда-а-а-а-к!
Потом хмыкнул и сказал:
- А, знаешь, почему она повернула? Мы так п#рдели от напряжения и страха, что ей дышать стало нечем.