Они были в том возрасте, когда пишут стихи без размера и любят друг друга беспредельно. Черт побери, она была очень красива в своем купальном костюме. И он был , черт побери, не Квазимодо в своих трусиках-плавках на сверкающем теле. Они познакомились здесь же, на пляже… К двум часам дня он сказал:
- Если это глупо, скажите мне сразу, но я вас люблю. Она сказала, что это не так глупо…
Над водохранилищем летали чайки. Вся жизнь была впереди. И она была черт знает как хороша…
Влюбленные быстро стали одеваться. Он надел брюки, тяжкие москвошвеевские штаны, мрачные, как канализационные трубы, оранжевые утиль-тапочки, сшитые из кусочков, темно-серую, никогда не пачкающуюся рубашку и жеский душный пиджак…
Счастье сияло на лице девушки, когда она обернулась к любимому. Но любимый исчез бесследно. Перед ней стоял кривоногий прощелыга с плоской грудью и широкими, немужскими бедрами… На лице у него было выражение ужаса. Он увидел любимую. Она была в готовом платье… Оно вздувалось на животе. Поясок был вшит с таким рассчетом, чтобы туловище стало как можно длинее, а ноги как можно короче. И это удалось…
« И я мог полюбить такую жабу?» - подумал он. « И я могла полюбить такого урода?» - подумала она.
- До свидания, - сухо сказал он.
- До свидания, - ответила она ледяным голосом.
Больше никогда в жизни они не встречались.




И.Ильф, Е.Петров
1934 г.