Если мы спрашиваем «Что случилось?», а вы отвечаете «Ничего», то мы и будем вести себя так, как будто ничего не случилось. Нам, конечно же, понятно, что это вранье. Но есть ли смысл спорить?
Если ты задаешь вопрос, на который не хочешь слышать ответ, ожидай ответ, который ты не хочешь слышать.
Если ты считаешь себя толстой, скорее всего это правда. Но у нас спрашивать этого не надо.
Если сказанное нами можно трактовать двояко, и одна из трактовок действует на тебя как красная тряпка на быка, мы имели в виду второе.
Можно попросить нас сделать что-то или объяснить, как мы должны это сделать. Но только не одновременно. Иначе будешь делать всё сама, ты же лучше знаешь.
Если ты чего-то хочешь, говори прямо. С нами полупрозрачные намеки не работают. Даже осень прозрачные намеки бесполезны. Почему так сложно сказать всё прямо?
Научись, наконец, сама взаимодействовать с туалетной седушкой, ты всё-таки не маленькая девочка. Если тебе надо, чтобы она была опущена, так опусти, я же не жалуюсь, что ты ее поднимаешь.
Почти на любой вопрос можно ответить с помощью всего двух слов — «Да» и «Нет».
Мы нужны для того, чтобы решать проблемы, поэтому делись с нами только тем, что можно решить. Для других проблем у тебя есть подруги.
Если головная боль не проходит 17 месяцев, с тобой явно что-то не так. Сходи к доктору.
То, что мы сказали больше 6 месяцев назад, вспоминать бессмысленно. Срок годности любой фразы истекает не позже, чем через неделю.
Пожалуйста, прибереги всё, что хотела сказать до рекламы.
Христофору Колумбу никто не говорил куда плыть. И нам не надо!
Чтобы ты знала, персиковый — это сок, а не цвет. Тыквенный — это пирог, тоже не цвет. А еще мы даже понятия не имеем, что такое коралловый или розовато-лиловый.
Если что-то чешется, надо почесать. Точка.
Если нам нужно куда-то сходить вместе, подойдет абсолютно любая одежда.
Слезы — это шантаж.
Если ты не хочешь поговорить о хоккее, устройстве материнских плат, двигателе внутреннего сгорания или о внешней политике США, то лучше не спрашивай, о чём мы думаем.